Крисания:
Судьба не зря, наверное, велела
Чтоб оба мы остались не у дел:
Молиться, это все, что я умела,
Творить заклятья — все, то ты умел.
Рейстлин:
Молиться, это и все, что ты умела,
Творить заклятья — все, то я умел.
На звезд десятки небо оскудело
И посох мой как небо потемнел.
Твой бог ушел, и ты осиротела,
Мой Век ушел, и я осиротел!
Крисания:
Мой бог ушел, и я осиротела.
Твой век ушел, и ты осиротел…
Потомки, осуждающие смело,
Невзлюбят наших помыслов и дел.
Гордыня! Вот и все, что мной владело,
Гордыня — вот и все, чем ты владел.
Рейстлин:
Гордыня, вот и все, что мной владело.
Гордыня! Вот и все, чем я владел.
Душа устала, тело постарело…
Но, где положен юности предел?
Крисания:
Любимой быть! Вот, все, что я хотела!
Рейстлин:
Любимым быть, вот все, что я хотел.
Рейстлин:
Лицом к лицу мы стали у предела,
Где смазалось, кто черен был кто бел.
Я не могу забыть, как ты смотрела,
Ведь я смотрю, как некогда смотрел.
Крисания:
Я не могу смотреть, как некогда смотрела…
Но, ты смотри, как некогда смотрел!
