Ну, вот и все, конец игре: сгорают двое на костре,
А я смотрю на них в надежде видеть истину.
Над плотью, что уже мертва, взлетают искрами слова,
Но я же, право, никогда не верил в мистику.
Но казнь окончена, и вот, уходит с площади народ,
Он завтра вновь себя вернет к своим занятиям.
Да это все, но как мне быть, ни днем, ни ночью не забыть:
Летит из пламени костра мне вслед проклятие.
Летит из пламени костра мне вслед проклятие.
Теперь оно всегда со мной: глаза твои и голос твой,
Опять смущают мой покой, лишают разума.
В ночной тиши и в шуме дня со мною ненависть твоя,
Она преследует меня, как тень привязана.
И длится день, давая свет, но смерти матерный акцент
Теперь все время слышу я в любой мелодии.
И тонет в ужасе душа, и, сухо крыльями шурша,
Ко мне подходит не спеша моя агония.
Таков уж, видно, жребий мой, нет сил смеяться над судьбой,
Я отлученным был, и стал сегодня проклятым.
Тебя отправил я на смерть, чтоб самому в огне гореть,
Но я сгорать уже устал, глотая горький дым.
И ты зовешь меня с собой, и я пойду на голос твой.
Меня убьет все то, во что совсем не верил я.
Пройдет последняя гроза, я загляну в твои глаза,
И мы увидим, кто был прав в своем посмертии.
Пройдет последняя гроза, я загляну в твои глаза,
И мы увидим, кто был прав в своем посмертии.
